«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов

Тем не менее, в тексте Сементовского впервые появляется история появления евреев на белорусских землях, дается целостный исторический очерк их миграции [531]. Автор упоминает о наличии несколько религиозных течений среди евреев-миснагидов и хасидов, а также сделал небольшой исторический экскурс в этот вопрос[532].

Несколько сюжетов о евреях добавил в историографию в 1874 г. этнограф и фольклорист Юлиан Фомич Крачковский в своей работе «Быт западно-русского крестьянина», в основном посвященной традиционной духовной культуре белорусов[533]. Так, он подал сюжет о пожаре в еврейском доме в городке Цирники Минской губернии, который не хотели тушить местные крестьяне не смотря на все просьбы хозяина, считая, что это божественное предопределение[534]. Как раз эта история дает аргумент в пользу тезиса об использовании темы этнических меньшинств как фона для отражения своебразия белорусской культуры.

В конце своей работы Крачковский подал запись былички о евреях, которые оказывались в различных комических ситуациях, а белорусские крестьяне их поучали, обманывали и издевались[535]. Ее можно рассматривать через призму компенсации еврейской хитрости.

Известный историк и публицист Адам Киркор[536] продолжил идею А. Сементовского о неотъемлимой связи исторических судеб этнических меньшинств с белорусами. Этот тезис нашел воплощение в историческом экскурсе о евреях. Автор более внимательно и взвешено описывает их историю и культуру и делает даже смелые выводы: «нам однако кажется, что литовские евреи лучше, чем другие (имеется в виду евреи Царства Польского, русские, немецкие и австрийские – С.З.)…»[537]. Киркор замечает о еврейском патриотизме к месту проживания, их честности и порядочности.

Один из самых больших по объему и фактическому материалу текстов о евреях написал А.С. Дембовецкий в своей фундаментальной работе о Могилевской губернии – 89 страниц, посвященных исключительно истории и культуре евреев[538]!

В работе дается невероятный исторический обзор расселения евреев со времен Древнего Израиля, особо выделялась их история в Речи Посполитой, подготовлен специальный раздел, посвященный быту и особенностям жизни, определив девять главных черт, отличающих евреев от белорусов. Автор дал краткую характеристику так называемой «пантофлиевой почте», выделяет и описывает виды еврейских братств[539]. А. Дембовецкий первый из исследователей подробно описал внешний вид и внутреннее убранство еврейского дома, содержательный анализ еврейской кухни с названиями блюд и рецептурой (правда, стоит отметить, что часть материалов повторяет слово в слово прежние тексты, например Шпилевского)[540]. По своей сути, это первый комплексный анализ истории и культуры евреев на белорусских землях.

Один из крупнейших этнографов рубежа XIX–XX вв., Е.Р. Романов[541], в фундаментальном обзоре Витебской губернии в 1898 г. лишь вскользь дал небольшое упоминание о евреях, где подал самые общие сведения. Это немного удивляет, так как сам автор фиксирует, что евреев было 11 % от всего населения, а их доля в городах составляла 45 %[542]. Можно только предполагать, что занимаясь практически профессионально этнографией белорусов, Романов не желал отвлекаться на темы, не связанные с ними.

Другой выдающийся белорусский этнограф П.В. Шейн[543] в своей знаменитой работе о традиционной культуре белорусов «Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края» не дает специальных материалов о евреях, однако приводит сказку «Мужик Роман и жиды», которая по своему смыслу не отличается от былички в работе Крачковского – мужик-белорус обманывает хитрых и алчных евреев[544].

Несколько быличек о евреях привел Е.Р. Романов в работе «Материалы по этнографии Гродненской губернии» – «Жид-вояка», «Жидовские страхи». Как и в материалах П.В. Шейна в них в сатирической форме подаются общие этнические стереотипы о евреях – их алчности, хитрости и др.[545]

В начале XX в. краткие сведения о евреях Сенненского въезда дал К. Аникиевич[546]: статистические данные и общеизвестные сведения о внешнем виде и занятиях[547].

Анализ текстов этнографов о евреях позволяет увидеть тенденцию изменения образа и оценки этой этнической группы от подозрительных и неблагонадежных в первой половине XIX в. к культурно своеобразной общности, количественно крупной и экономически значимой для белорусского региона. Стереотипы и страхи о евреях, распространенные среди элиты Российской империи в начале XIX в., благодаря популярности этнографических работ получили широкое распространение и прочно вошли в сознание белорусского общества. Отрицательный образ евреев явно оттенял все «прекрасные» черты белорусов.

Вторым этническим меньшинством, которое вызвало значительное внимание этнографов и краеведов Беларуси стали русские старообрядцы. Следует подчеркнуть, что большинство авторов называет их именно «великороссами», «русскими» и лишь затем, по тексту уточняет, что речь идет о старообрядцах.

Н. Анимелле[548], В. Сырокомля[549] и П. Шпилевский не вспоминали старообрядцев. Сырокомля и Шпилевский просто не проезжали через их поселения. Однако Николай Анимелле описывает старообрядцев, не различая их с белорусами, лишь определяя, что одни православные (описания совпадают со старообрядцами), а вторые католики – «поляки»[550]. Однако интерес представляет тот факт, что он не видит разницы между белорусами и старообрядцами, хотя их материальная культура и язык отличались серьезно, и эта культурная дистанция сохранилась до конца XX в. А вот Без-Корнилович, чья работа представляла официальное мнение в отношении Беларуси и была напечатана в Третьем отделении императорской канцелярии, считал, что «народонаселение Белоруссии состоит из отдельных племен россиян-старообрядцев, латышей, лютеран, белорусов и евреев»[551]. Под россиянами он понимал исключительно «старообрядцев или раскольников». Одним из первых дал довольно развернутую истории миграции на белорусские земли, вспомнил о двух «выгонках» старообрядцев из Ветки (1735 г. Я. Сытина, 1764 г. Е. Маслова). Исторический образ старообрядцев у М. Без-Корниловича скорее негативный: «для прекращения зла, которое могло бы произойти в народе от распространения в нем различных раскольничьих сект и кривых сплетен, вредных для нравственности и православной веры…»[552]. Однако в конце описания он делает довольно позитивный вывод: «старообрядцы трезвые, управляющие, трудолюбивые, но гордые и недоверчивые; среди них честное слово подлиннее всяких письменных обязательств. В домах и одежде соблюдают чистоту и опрятность; любят жить в достатке, занимаются домостроением, пчеловодством, извозом; по деревням скупают мед, воск, сушеные белые грибы, холст, нитки; у помещиков в садах закупают яблоки, груши, ягоды: развозят их по городам и городкам вместе с овощами, занимаются овощеводством в предместьях городов»[553].

Секретарь Витебского губернского статистического комитета А. Сементовский выделял старообрядцев среди «народов славянского племени» (белорусов и поляков). Причем Сементовский называл старообрядцев великорусскими, однако добавлял, что к ним нужно также присоединить различные группы русских (пленные, беглые, мигранты и др.), которые приезжали в разные исторические времена.